27 апреля департамент полиции Нью-Йорка, оперативная группа 9 района и бригады аварийной помощи Южного Манхэттена при помощи отбойных молотков, таранов, топоров и ломов ворвались в многоквартирное здание на 713 Е 9-ой улице между авеню С и D. Они принудительно выводили людей наружу, арестовывали тех, кто отказывался следовать приказам. Смешно, но в сообщениях СМИ об этом выселении здание фигурировало как «пустое», или «оставленное здание, занятое сквотерами» – как будто статус жилого помещения присваивается только при наличии квитанции об аренде. Как здание, которое уже в течение 6 лет является домом для десятков людей, в то же время может называться заброшенным/нежилым? Передовые СМИ описали Дос Блокос как место, где сквотеры живут в жалких условиях: «загаженные фекалиями полы», «обвалившиеся лестницы»; но правда в том, что Дос Блокос был в хорошем состоянии, как и многие другие многоэтажные здания на нью-йоркском рынке недвижимости, а, возможно, был лучше многих из городских зданий, которые неудачно содержатся городским управлением жилищного строительства. В здании не было поломанных лестниц, все 27 квартир имели коммунальное обеспечение: электропроводку, водопровод, освещение, сантехнику, кухонные плиты, ванные, туалеты, двери, изоляцию, стены, окна, крышу и пожарную лестницу, – все это содержалось в чистоте и порядке теми, кто жил там. Жители работали в своем личном пространстве и вносили вклад в строительный фонд каждый месяц, ремонтировали общие помещения в здании, например, гостиную комнату, прихожую и крышу. Много ли арендуемых жилых домов имеют гостиную комнату, место, где могут собираться соседи и останавливаться на ночь путешественники? Много ли домов, где соседи встречаются, общаются? Как много людей хотя бы знает своих соседей в лицо?
Правда в том, что Дос Блокос был оставлен однажды участниками рынка недвижимости, так как он не окупал себя, не обещал достаточной прибыли, чтобы возиться с ним дальше. История Дос Блокоса показательна: идея использования жилья для получения прибыли – жалкий провал, провал, потому что квартиры рассматриваются как единицы, генерирующие доход, а не как пространство, где люди ЖИВУТ, не как место, которое называют «домом». Когда сквотеры пришли в здание, оно перестало быть «пустым», люди строили, любили его, никому не причиняли при этом вреда, не получали никакой прибыли от этого, создавали свою собственную жизнь там и называли это место домом. Вместо того, чтобы пополнять и без того переполненные списки очереди на жилье; вместо того, чтобы полагаться на перегруженные социальные службы; вместо того, чтобы жить под мостом; вместо того, чтобы спать у друга на кушетке или в приюте для бездомных годами, ожидая квартиры на одном из самых дорогих в мире рынков недвижимости; вместо всего этого люди решили удовлетворить одну из самых естественных потребностей своими силами. Уверенность в собственных силах – это фундаментальная идея, отличавшая ещё поселенцев от богатой английской аристократии в XVIII веке, идея, которая вызывала фундаментальные споры Локка (Locke), Джефферсона (Jefferson), Торо (Thoreau), Эмерсона (Emerson). Правда в том, что Дос Блокос был живой средой, которая заключала в себе все сферы жизни: игру, подрастающих детей, работу, занятие музыкой, искусство, друзей, близкие отношения с соседями, и это работало. Когда СМИ, полиция, домовладельцы жалуются, что сквотеры не платят за аренду, это звучит так, будто они завидуют этим сквотерам: ведь получать так много от жизни, «платя» так мало, особенно если сравнить со средним съемщиком, который обычно работает долгие часы над бессмысленным, скучным заданием, только чтобы оплатить жилье в здании, похожем на то, откуда вчера полиция «выселяла» сквотеров; только чтобы иметь право содержать небольшое помещение, пространство, защищенное от дождя, без какого-либо преимущества, просто чтобы быть частью общества и иметь дом. Съемщикам обычно не позволено даже красить их собственные стены без разрешения «хозяина»!
Вот некоторые из причин, почему Дос Блокос и сквотеры вообще, представляют опасность для тех, кто реально принимает решения в обществе – для тех, кто контролирует пространство. Сквотеры свергают этот контроль, принимая свои собственные решения, создавая свои собственные жизни без каких-либо специальных разрешений, подтверждая тем самым полную несостоятельность жилищного рынка. Представьте себе тысячи оставленных и заколоченных досками домов в каком-нибудь городе, как раны, уродующие пейзаж – они вылечиваются теми, кто впредь отказывается быть жертвой.
Спектакль 27 апреля: масса оборудования, полицейских, множество отбуксированных машин (чтобы создать «командные посты»), блокирование улиц (чтобы горожане не могли видеть то, что делают полицейские), аресты и насилие по отношению к пешеходам, проходившим недалеко от происходящего, арест тех, кто не согласился с применением силы со стороны государства, предъявление обвинений в «сопротивлении при аресте» и «препятствие деятельности государственной администрации» тем, кто выбрал свое право на свободу слова и участвовал в ненасильственном гражданском неповиновении. Неслыханная трата денег, получаемых с людей в виде налогов – заставить каждого хотеть быть господином отдельной частной территории, долбить в двери, безрассудно разрушать стены здания. И эта надменность оперативной группы полицейских, собирающихся напротив соседнего здания, выбивающих двери тараном и взгромождающихся на крыши так, чтобы лучше сфотографировать лица защитников Дос Блокоса, когда те высовывают головы из окон… Эти фотографии хранятся в папке «агитаторы» (одному человеку, жившему в палатке на вышеупомянутой крыше, приставили пистолет к голове и сказали, что пристрелят его собак, если он не уберется с собственной же крыши!). Эти «извлекающие команды» в белых костюмах «санитарной защиты» с газовыми масками, шлемами, оружием и дубинками приходят для того, чтобы прогнать горожан из их домов. Все это – сценарий, в котором «хозяин» земли использует полицию как частную армию для наказания и принуждения рядового, – политическое решение, то есть спонсированное государством вооруженное ограбление. И это пощечина всем нам, потому что их деятельность оплачена самими гражданами, которых они притесняют. Те же, кто осмелились заявить о своем несогласии, переведены при помощи СМИ в низший разряд со статусом маргиналов и отчужденных. СМИ используют некоторые модные словечки и психологические реплики, которые потворствуют господствующему страху перед тем, что является «неамериканским», опасным, нечистым, анархическим или просто «другим». Конечный результат всего этого в том, что жителей Дос Блокоса – латиноамериканцы, европейцы, афроамериканцы, индейцы, мужчины, женщины, дети, артисты, музыканты, писатели, активисты и самомотивированные экспериментаторы с жизнью – выгнали, чтобы создать жилье для высококлассных профессионалов, которые уже извлекают выгоду из каждого социального преимущества и не приносящих ничего, кроме налогов, в какое-либо сообщество. Где же та армия, которая будет создавать, а не отбирать жилье? Где те, кто хочет тратить огромные суммы общественных денег на школьные завтраки, на родителей, на гуманное лечение больных СПИДом, на всеобщее здравоохранение и образование? Где улицы, закрытые для проезда автомобилей, чтобы соседи могли устроить спонтанный праздник в своем квартале и позволить детям играть в мяч? Где «командные пункты», установленные, чтобы гарантировать афроамериканцам и латиноамериканцам, что они не будут убиты полицейскими расистами? В следующий раз посмотрите на свою квитанцию об аренде, посмотрите внимательно, и вы увидите ответ.
Обстановка вокруг Дос Блокоса – это часть более широкой борьбы, начавшейся с индустриальной революции – борьбы за пространство. Пространством может быть земля, это могут быть строения на этой земле; также может быть пространство в вашей голове: ваши мысли, ваши культурные, политические, художественные, артистические убеждения или то, как вы следуете вашим желаниям. Пространство это место, где вы на самом деле живете: не как товар, манекен, заключённый или турист.
Борьба и за пространство, и за мысли приходит к борьбе за землю, потому что мыслям необходимо место и время, чтобы сбываться: место для самодостаточной коллективной жизни, или садоводства, или микрорадиостанции, или инфошопа – всё это требует надежного и продолжительного физического размещения. Проблема выживания таких свободных пространств в том, что эта свобода, настолько отличная от понятия «свободы» господствующего общества, унижает и оскорбляет тех, кто уже вложил всё в существующую систему. Они инстинктивно возмущаются «свободным пространствам», потому что такие пространства подрывают ценности мира вещей и изображают мир таким, каким бы он мог быть.
Все эти виды свободных пространств осаждены миром вещей. Этот мир постоянно угрожает таким пространствам ради сомнительной выгоды, ради контроля населения, которое нужно во что бы то ни стало удержать на крючке. Наиболее естественно положение о том, что землей должны распоряжаться те, кто непосредственно ею пользуется, кто живёт на этой земле – а не какие-то далёкие всегда отсутствующие хозяева, не понимающие и наплевавшие на интересы сообществ, занимающих часть «их территории» (то, о чём они заботяться – это банковские счета).
Для землевладельцев пространство – это товар, который можно купить-продать на «открытом» рынке, для них это не совокупность личностей, семей или сообществ. Дос Блокос был неотъемлемой частью жизни 9-ой улицы, он воплощал в себе культуру сопротивления. Застройщики, которые используют копов для того, чтобы принудительно выселять семьи, ничуть не интересуются тем, чего на самом деле хотят люди в округе; застройщики выставляют собственные интересы за всеобщие. Это хорошо видно на примере крушения Культурного центра Чарас/ Эль Бохьо (Charas/El Bohio) на 9-ой улице: несмотря на то, что люди, проживающие по соседству, были против уничтожения сквота, несмотря на многочисленные демонстрации, центр был уничтожен. Все, кто наблюдал за этим делом, скажут, что для новых землевладельцев всех этих протестов как будто вовсе и не существует.
Сейчас эти рыночные силы одержали победу и в случае с Дос Блокосом. Здание станет не коллективом индивидов, которые работают, играют вместе и участвуют в соседской жизни, а станет местом, где квартиры будут сдаваться за такие цены, что ни один из ныне живущих по соседству не смог бы никогда их оплатить. Новый класс высококвалифицированных профессионалов не будет знать своих соседей ни по лестничной клетке, ни тем более живущих на 9-ой улице. К тому времени, когда кто-нибудь из новых буржуа просуществует в своих побеленных квартирах достаточно долго, чтобы считаться «соседями», рабочие семьи будут уже давно выселены из их домов, в которых они жили на 9-ой улице поколениями. Там они растили своих детей и компенсировали нехватку средств в жилищном сервисе собственными силами, без вопросов и жалоб, превращая кучу разбросанных пустых шприцов (среди которых, предполагалось, они будут жить) в красивые сады, в культурные центры. Вместо судебного разбирательства и лишения собственности, вместо бесчестья, городу бы следовало наградить жителей 9-ой улицы за выполнение гражданского долга. Искажённая логика брокеров говорит об «улучшении» качества жизни в этом округе, они собираются заменить естественные отношения непосредственного соседства на искусственные структуры: Чарас (Charas) должен быть заменен общежитием для богатых туристов, навещающих отныне «безопасную» и модную восточную деревню; сад Спокойствия (Serenity garden) станет местом для стоянки автомобилей для всех высококлассных арендаторов, тех, кто заменит жителей Дос Блокос в то время, когда напротив будет открыт новый фитнес-центр для чиновников 9-ой зоны. Как удобно! Иронично, что кампания мэров «Качество жизни» – вызов усилиям граждан, которые действительно улучшают всеобщее качество жизни – эти граждане получают наказания, аресты, выселения. В это же время те, кто ухудшает качество жизни – землевладельцы, управляющие и чрезмерно фанатичная полиция, защищающая интересы больших компаний, последовательно вознаграждаются большими контрактами и дальнейшими стимулами к продолжению разрушения оставшейся инфраструктуры непосредственного соседства. Понятие «улучшение качества жизни», кажется, не содержит за собой ничего, кроме расширения налоговой базы города, кроме экспансии конформизма, превращения улиц в неоновые корридоры брэндовых зрелищ. Вот почему им так важен контроль пространства, важен постольку, поскольку тот, кто управляет пространством, управляет и мыслями людей, существующих на этом пространстве. Свободное пространство порождает свободные идеи, свободные идеи – инфекция, вирус – они распространяются, и люди начинают думать самостоятельно. А это опасно.
Рассмотрим два пункта:
1. Есть выражение, быстро распространяющееся среди наших соседей: «Мы все – бездомные». Ни один из нас не является хозяином собственного дома и не застрахован от насильственного выселения. Не защищены ни сквоттеры, ни жители домов для малоимущих, ни любой другой класс съемщиков. Мы все одинаково бездомны. Большинство людей являются арендаторами и подчинены прихотям владельца. Когда арендные платы повышаются, бедные люди съезжают, более привелегированные могут жаловаться, но в то же время они способны платить. Тех же, кто не способен платить, часто выселяются насильно. Это не «проблема сквоттеров», на самом деле многие сквоттеры полагают, что они борются за совместное пространство и права для всех, даже для тех, кто не признаёт недостатков существующей системы. Те, кто в состоянии заплатить, огрожены от действительности их деньгами, но те же самые законы, которые используются, чтобы выселить сквоттеров, также регулярно используются, чтобы выселить неплатежеспособных съемщиков. Сколько людей сегодня идет по Нью-Йорку с историями о том, что у них есть 30 дней, чтобы найти новую квартиру, и что у них нет никаких денег? Убежища бездомных полны таких историй.
Это ведёт нас ко второму пункту:
2. Роль земли как товара является центральной ролью рыночной экономики, эта роль начинается со времён индустриальной революции. Так не было всегда. Большая часть земли вплоть до того времени имела вид «общинных земель», которые теоретически принадлежали государству, но практически использовались простыми людьми для собственных нужд: для домостроительства, сельского хозяйства, охоты. В XVII в. владельцы фабрик начали осознавать, что эти общинные земли можно дёшево приобретать, чтобы затем «сдавать» перемещённым с них людям (прежним ремесленникам, членам торговых гильдий, не способных конкурировать с фабрикой, производящей тысячи ботинок, плугов, чайников или ковриков за короткий отрезок времени). Эти ремесленники оказались безработными, а затем были выброшены в города, сформировав городскую бедноту, дешёвую рабочую силу, живущую на земле, принадлежащей кому-то, кто был далеко и получал львиную долю дохода от их труда, сдавая и продавая людям то, что они же сами и произвели.
В 1649 году в Англии группа людей переместилась на часть общинной земли, бывшей мусорной свалкой, чтобы расчистить её, строить дома и выращивать большие сады, принимая коллективные решения и ведя самодостаточную жизнь. Их называли Диггерамии, так они избежали западни аренды; их соседи испытывали к ним зависть и злобу. Жители соседних деревень сожгли множество их домов и уничтожили их поля, затем пришли солдаты короля и завершили дело. Существовал страх того, что идеи Диггеров распространятся, и тогда постепенно исчезнут общинные земли. Даже миф о Робине Гуде связан своим происхождением со временем, когда король начал огораживать общие леса как свои охотничьи угодья, открывая их для аристократии и запрещая для бедных, которые всё ещё тайно охотились там, но объявлялись браконьерами и подвергались штрафам и заключениям. Люди сопротивлялись с самого рождения этой системы.
Арендная плата – абстрактный товар. Здание возводится один раз, но оплачивается многократно в ходе продолжительного взимания арендной платы, которая является платой не за что-то конкретное, как было бы при покупке ботинок. Вы не платите за вещь, вы платите за пространство. Арендные ставки никогда не вычисляются по затратам хозяина, но всегда являются максимумом, который хозяин может позволить себе получить в текущей ситуации. Хозяева полагают, что они могут владеть чем-то, что является основой вашего выживания. Это жадность, на которой основано наше общество. Владельцы и спекулянты недвижимого имущества похожи на банкиров, фактически они не производят ничего, но каким-то образом они контроллируют почти всё пространство, всю землю и заставляют всех остальных платить, работая всю жизнь ради того, чтобы существовать на маленьком кусочке пространства, увековечивая эту порочную систему. В экономике свободного рынка только те, кто контролируют рынок, свободны. Мы все бездомные.